Четыре стороны зависимости

Пожалуй, один из самых больших круглых столов в истории «Хабаровских вестей» прошел в редакции на прошлой неделе. Представители городской администрации, краевой психиатрической больницы, реабилитационных центров, анонимных сообществ и содружеств — всего 12 неравнодушных экспертов собрались, чтобы вместе и подробно поговорить о нарко- и алкозависимости. А также о том, как с ними бороться и победить.

Похоже, последние несколько лет эти проблемы живут где-то на периферии нашего зрения — их отодвинул в сторону коронавирус, который коснулся гораздо большего числа людей. Однако, кажется, пора снова оглянуться вокруг и посмотреть, насколько это вошло в нашу повседневную жизнь: наркотики может купить в интернете даже школьник, а специальный магазин со спиртным есть почти в каждом дворе.

К счастью, одновременно с этим изменились подходы к лечению зависимостей и взгляды на них. Но, к сожалению, ситуация на деле не такая радужная, как, например, показывает статистика.

Это первым делом отметил главный врач краевой психиатрической больницы Артем Насатюк, когда взял слово.

— По статистике, в течение 10 лет первичная заболеваемость алкоголизмом и наркоманией снижается, особенно последние три года, — отметил он. — Но, на мой взгляд, в реальности показатели уменьшаются не столь стремительно, и вопрос остается сверхактуальным. Появляются новые методики лечения и клинические рекомендации для врачей-наркологов, но они либо не очень успешно применяются, либо не составляют целостную систему. Например, где-то есть классные стационарные практики, а амбулаторной помощи нет, и тому подобное.

По его словам, корень этой ситуации, как ни странно, в отношении.

— В нашем обществе алкоголизм и наркомания до сих пор не считаются болезнями, которые можно и нужно лечить, — объяснил Артем Викторович. — Ведь если у вашего сына начинается кровотечение, вы сразу же несетесь в больницу. А если после процедур оно открывается снова, вы поднимаете большой шум, правильно? Почему здесь не так?

Именно поэтому в больнице полностью отказались от поверхностных практик: прокапать, «почистить» и отправить пациента дальше жить своей жизнью. Еще недавно такое широко применялось в частном порядке на дому, и это называлась «вызвать похметолога».

— Теперь у нас даже в лексиконе слова «капельница» нет, — подчеркнул главный врач. — На самом деле купировать физические проявления абстиненции — дело 3—5 дней, но это не лечение. Теперь мы практически сразу подключаем психотерапию.

Загвоздка, по его мнению, в том, что большинство людей уверено: с этими недугами нельзя справиться до конца:

— Вы наверняка слышали расхожую фразу «бывших наркоманов не бывает». Но давайте посмотрим на наших коллег из сообществ «Анонимные алкоголики» и «Анонимные наркоманы»: они энергичные, позитивные, живут в трезвости по 5, 10, 20 лет. Разве сейчас они больны?

В наркологическом отделении сейчас предусмотрено 280 мест для зависимых. Еще 360 коек в совокупности приходится на три реабилитационных центра: некоммерческие «Независимость» (120) и «Дальний Восток» (100), а также коммерческий «Выход» (40). И 85—90 процентов из них заняты. Некоторые горожане попадают туда по сертификатам на реабилитацию, которые получают в минсоцзащиты, но таких за 2022 год было всего пять. В основном их приводят близкие.

— Считается, что мы занимаемся психологической и педагогической работой, — высказался руководитель «Независимости» Артем Савва. — Мы не можем называть ее лечением, и в этом зачастую заключается проблема: люди не воспринимают ее серьезно, хотя многие оказываются у нас после больницы. Мы стараемся, чтобы первым делом человек прошел детоксикацию.

— Запроса на лечение действительно нет, и с этим возникают сложности, — согласился заместитель руководителя «Дальнего Востока» Вячеслав Шипулин. — Как и с подходом «Вы меня лечите» вместо «Я лечусь». Мы же стараемся, чтобы человек после центра был подготовлен к новой жизни: не только меняем паттерны поведения на здоровые, но и помогаем найти отдельное жилье, трудоустроиться, начать социализироваться, потому что прежний образ жизни и прежняя компания наготове и ждут.

Что делают подопечные реабилитационных центров? Может быть, вас это удивит, но… много пишут. Они получают письменные психологические задания в рамках программы «12 шагов», по мере выполнения которых начинают осознавать свою жизнь с самого детства, учатся принимать свою зависимость, идентифицировать механизмы, которые толкают их на сомнительные, часто бессознательные поступки (врать, уклоняться от ответственности и т.д.), и заменять их общепринятыми паттернами. Но, конечно, не только.

Реабилитация продолжается 9—12 месяцев и, если говорить с точки зрения финансов, обходится недешево.

— Мы полностью коммерческая структура, поэтому пребывание у нас стоит 40 тыс. руб. в месяц, — привел цифру директор «Выхода» Андрей Белошицкий. — Но пять человек мы каждый год берем на реабилитацию бесплатно. Как выбираем? Принимаем решение коллективом. Если есть тот, кто очень хочет, буквально лезет к нам через забор и кричит: «Спасите меня!», останавливаемся на нем.

— А такие бывают? — если честно, удивилась я.

— Конечно, и немало, — заверил он.

Свой волнующий вопрос задала экспертам и консультант городского управления по физической культуре, спорту и здравоохранению Екатерина Царева:

— А есть ли в наркологическом стационаре места для 13—14-летних подростков? Интересуюсь, потому что работаю над городским профилактическим проектом «Здоровое будущее — выбор молодых!», и ребята нередко меня спрашивают. Куда им можно обратиться?

Как выяснилось, самостоятельно юный горожанин может обратиться с 15 лет, лечь в больницу с 16, а прийти в реабилитационный центр уже после 18 лет.

— К сожалению, реабилитационных центров для подростков, если они не при режимных учреждениях, в России нет, — заметил Артем Насатюк.

А дальше добавил то, что стало для некоторых участников круглого стола открытием:

— Но в большинстве случаев эти дети наркологически не больны.

— Наркомания действительно молодеет, сейчас школьникам достать психоактивные вещества проще, чем алкоголь, — подхватил Артем Савва. — Кроме того, есть система проб, когда товар предлагают бесплатно. Но все-таки зависимость у 13—14-летних ребят формируется редко, тут я согласен. Поэтому подростков младше 16 мы направляем на диагностику к психиатрам и психотерапевтам: они, скорее всего, их, а не наши клиенты. Как правило, с помощью наркотиков ребенок решает какие-то свои проблемы — так, как может.

То есть наркопотребление в раннем возрасте — это возможный маркер психического расстройства и молчаливый крик о помощи. Тут Артем Насатюк подчеркнул, что наркологическое тестирование в школах все-таки стоило бы сделать обязательным:

— Есть статистика, что сейчас, когда в класс приходит нарколог, 25 процентов учеников просто пропускают занятия. Родители боятся, что сведения попадут к администрации школы или их детей сразу поставят на всевозможные учеты, но это не так. Поэтому прежде всего нужно вести разъяснительную работу со взрослыми. Иначе мы так и будем многое упускать.

А вот в группу сообщества «Анонимные наркоманы» может прийти любой независимо от возраста. Несколько лет назад в гостях у «Хабаровских вестей» побывала девушка, которая присоединилась к АН после девятого класса и осталась. Сейчас она чиста и оканчивает университет.

— Мы автономное сообщество, в котором нет иерархии и никаких критериев для членства, кроме желания выздороветь, — рассказал Василий (имя изменено), участник АН со стажем трезвости в 2 года и 7 месяцев. — Мы принимаем всех и никого не судим.

Сам он пришел в группу по совету врача после того, как пытался бросить наркотики сам и прошел через реабилитационное учреждение:

— «АН» обобщает опыт миллионов зависимых и дает простые рекомендации — но это именно рекомендации. Никто никогда не указывал мне, что я должен, а чего не должен делать. Главное — признать проблему и найти наставника. Я изменил свой образ жизни и окружение, чтобы быть чистым. Также регулярно посещаю собрания, мне это необходимо.

— А я вообще не собирался бросать пить до 2012 года, хотя попадал в больницу и с психозами, и с «белочкой», — поделился член содружества «Анонимные алкоголики» Александр. — Но однажды врач сказал мне: «Сходи, хуже все равно не будет». И я пришел. Трезв уже 10 лет.

Однако у АА и АН своя позиция по поводу возможности побороть зависимость.

— Мы говорим, что можно выздороветь, но излечиться полностью нельзя, — подчеркнул Василий. — Потому что как только вещества снова попадут в организм, все начнется сначала. Об этом нельзя забывать. Хотя я знаю пример человека, чей стаж трезвости — около 60 лет.

И это дает надежду.