Экспонаты, сохранившие время

Знакомясь с экспозицией Музея боевой славы Белогорского гарнизона, сделала для себя неожиданное открытие: известный поэт Роберт Рождественский имеет самое непосредственное отношение к дислоцированной в Амурской области гвардейской мотострелковой бригаде.

Можно предположить, что именно здесь и нужно искать истоки его мужественной и лиричной поэзии. А натолкнула меня на эту мысль подборка документов, посвящённая его матери, военному врачу-хирургу

34-го отдельного медицинского санитарного батальона, когда-то дислоцировавшегося в Белогорске, 31-й гвардейской Витебской трижды орденоносной стрелковой дивизии. И читая её письма, я ещё раз убедилась, что «без матери нет ни поэта, ни героя». 

По крохам из писем 

О Роберте Рождественском в интернете информации много. А сведения о его матери пришлось собирать по крупинкам. И здесь прилетевшие с другого конца страны в Белогорск весточки стали настоящим кладезем информации об удивительной женщине, подарившей миру большого поэта.

Дислоцированная в Амурской области гвардейская мотострелковая бригада – преемница славных боевых традиций 31-й гвардейской стрелковой дивизии. Тем, что когда-то в ней служила мать знаменитого поэта, здесь по праву гордятся. И хотя музей боевой славы находится сегодня в Белогорске в пункте постоянной дислокации другого воинского соединения, а именно отдельной бригады материально-технического обеспечения, военнослужащие гвардейской мотострелковой бригады из Екатеринославки здесь частые гости.

Заведующая войсковым клубом Дарья Хлыстова, проводя очередную экскурсию, каждый раз останавливается перед витриной с документами Веры Рождественской, которая до самой смерти вела переписку с военнослужащими своей родной части. А ещё гвардии капитан медицинской службы в отставке Вера Рождественская вела переписку и с краеведами Белогорского дома детского и юношеского творчества, которые бережно хранят письма матери знаменитого поэта. И в этих уже пожелтевших листках, как в капельках росы, отражается её такая типичная для многих военных медиков судьба. 

Воспоминания матери 

«О том, что началась вой­на, я узнала 22 июня вечером, – читаю я в письме Веры Павловны. – 20 июня сдала последний государственный экзамен в медицинском институте имени М.И. Калинина в Омске, где за отличную учёбу получала именную Сталинскую стипендию. Настроение было приподнятое.

В воскресенье, 22 июня, рано утром мы с моей подругой Катей Ловыгиной и сыном Робертом, который тоже на отлично закончил первый класс, поехали на берег Иртыша отдохнуть. Вечером на пароме услышали страшное слово «война». Мы с Катей тут же решили, что будем проситься в армию добровольцами. Сойдя с парома, сразу обратили внимание, что город как-то притих. Люди, шедшие навстречу, говорили тихо, и всё о войне. И сами себя успокаивали, что война долго не продлится.

А дома мы застали мою маму плачущей. Перед ней на столе лежали телеграммы от моих братьев и мужа, которые извещали, что с военными частями отправляются на фронт, в действующую армию. Я набралась мужества и сказала маме, что завтра тоже пойду в военкомат проситься добровольцем в действующую армию. Мама побледнела и воскликнула: «Что ты, Вера! Опомнись! Ведь у тебя маленький сын, а я старая, тебе нужно самой воспитывать сына».

Проговорили мы с ней всю ночь, а утром мама сказала: «Раз решила идти на фронт, иди, но только помни, что дома тебя ждут старая мать и маленький сын. Фамилию нашу, знаю, не опозоришь, упрямая Фёдоровская порода. Очень прошу тебя, будь там поосторожней».

Утром я отправилась в военкомат Сталинского района Омска. Военком меня, как врача, вызвал без очереди, но, узнав, что у меня маленький сын, оставил мой вопрос открытым. На другое утро я вновь пришла в военкомат.

«Опять пришла, – сказал военком. – Тут из вашего выпуска врачей многие приходят. Все только на фронт. А кто здесь, в тылу, будет лечить?»

Получив отказ у районного военкома, мои однокурсники отправлялись в областной военкомат, где ночью сами заполняли мобилизационные листки, и все получили направление в действующую армию.

«Ну да ладно, – сказал мне военком. – Сейчас на погрузочной площадке стоит эшелон из Томска с кадровой частью. Там заболел врач. Вот тебе предписание. Иди к командиру дивизии».

Но комдив сказал, что, хотя врач заболел, оставлять часть не хочет, а потому взять меня не может. На третий день я опять двинулась в военкомат. Военком встретил меня уже как хорошую знакомую. Сказал: «В Омске срочно заканчивается формирование автомобильной части. Там нужен начальник санчасти. Пойдешь?» Я согласилась».

А вот строчки из другого письма, где она вспоминает, что происходило в день её отправки на перроне Омского вокзала.

«Вдруг мама приблизилась ко мне вплотную и, заглядывая в мои глаза, ска­зала:

– Поклянись, что ты вернёшься домой живой!

– Клянусь! – ответила я.

Мать перекрестила меня и трижды расцеловала. Поцеловала она трижды по-русски командира и часового из нашей части. Роберт, обняв меня ручонками за шею, просил, чтобы взяла его с собой на фронт, так как он уже совсем большой вырос. В это время раздалась команда:

– По вагонам!

Я ещё и ещё раз поцеловала маму и Робочку и побежала к эшелону, который уже тронулся. И долго ещё у меня перед глазами стояли сын и мать. Оба такие родные и такие беззащитные. И защищать их я должна была на фронте.

26 июня, погрузившись в эшелон, мы двинулись к Москве в действующую армию. Ехали очень быстро, нас передавали, как эстафету. Попали под Вязьму. Оттуда мы возили на передовую в Ярцево и Ельню снаряды и продовольствие, а с передовой забирали раненых. Автобусами я стала вывозить раненых в Москву, в госпиталь имени Бурденко и на железнодорожную станцию в санитарный поезд. Особенно много было раненых в боях за Наро-Фоминск, а из 1-й гвардейской Пролетарской Московской мотострелковой дивизии брала раненых прямо из полков, ведущих ожесточённые бои». 

Первое стихотворение 

А девятилетний Роберт, потрясённый начавшейся войной, написал стихотворение:

С винтовкой мой папа уходит в поход.

Желаю, любимый, побед.

И мама зелёную сумку берёт,

Уходит сестрой в лазарет.

Я тоже имею и ловкость, и силу,

Чтоб в бой на фашистов идти.

Но мне «Подожди, –

говорит Ворошилов. –

Учись, закаляйся, расти!»

Хотя мне сегодня

десятый лишь год,

Стрелять научусь я, как надо.

И пусть только Сталин

мне скажет: «В поход!»,

Фашистам не будет пощады.