Культотход, или Добро пожаловать отсюда!

К сожалению, на свете до сих пор остались люди, которые не понимают, зачем другие ходят в музеи. Еще печальнее, что это смотрительницы музейных залов.

Кажется, их очень злит, что зрители живые, а не мраморные или нарисованные. От чучел мы тоже невыгодно отличаемся: у нас нет шерсти, мы ходим и разговариваем.

Возможно, в клуб почетных смотрителей принимают по наличию особых навыков: высокомерного взгляда, арсенала недовольных выражений лица и надменного голоса. А может, вообще устраивают вступительное испытание. Если при вас даже кандидат искусствоведения чувствует себя, будто неправильно завязал пионерский галстук, вы приняты!

Конечно, в жизни все происходит не так. В жизни местные музеи уже давно сделали большой шаг вперед. Правда, только одной ногой: вторая все еще упирается и этим регулярно наносит окружающим травмы от столкновения с искусством.

Курс недовольного поведения

Особенно почетных смотрительниц злит, если посетитель музея знает больше, чем они. Точнее, знает и не молчит. Как говорится, рот тут можно открывать только от восторга. Мы же с подругой однажды посмели негромко благоговеть вслух.

Пожилая интеллигентная женщина угрожающе приблизилась к нам и возмущенно сказала:

― Вы мешаете!

Кроме нас, холстов с портретами и ее недовольного величества, в зале никого не было.

― Мешаем вам или картинам? ― рискнула уточнить я.

Это возмутило ее еще больше.

― Нет! Тут мастер-класс… будет! В соседнем зале!

― То есть мы мешаем мастер-классу, которого еще нет, причем в другом зале? ― все становилось загадочнее.

― Как это нет?! Дети уже собрались…

― …замерли и прислушиваются? ― скептически поинтересовалась я.

Видимо, эта женщина и правда не привыкла к ситуации, когда фигура напротив внезапно начинает отвечать. Ей явно стало некомфортно.

— Вообще, громко разговаривать нельзя! Надо… смотреть!

Что ж, мы досматривать экспозицию не стали. Нельзя же мешать шедеврам гордо висеть в пустом пространстве.

Курс тыканья в стены

Наверное, не появилась еще на свет такая выставка, которую нельзя испортить правильно подобранным персоналом. Так вышло и в этот раз, хотя нам все невероятно понравилось: идея, подбор экспонатов, расположение. Под большим впечатлением я подошла спросить, кто куратор чуда.

Сотрудница зала вскинула голову так, что на меня начал смотреть ее подбородок. А затем торжественно направила указующий перст на бумажку с описанием, висящую на стене:

— А вы вот это читали?

— Читала, и там нет нужной информации. Иначе я бы к вам не подошла.

Тыкающий палец вонзился в светлое имя Рубенса.

— Вам эти фамилии вообще что-нибудь говорят?

Ну, думаю, сами напросились. Знаю, что снаружи совсем не выгляжу, будто пять минут назад прошла стажировку при Эрмитаже. Но внутри-то я, черт возьми, именно такая! Поэтому сделала ответное лицо и добавила к несчастному описанию еще и свои пальцы.

— Это сахалинский художник ХХ века, это наш, хабаровский живописец, а это мастер итальянского Возрождения, болонская школа! — выдала я пулеметной очередью, оставив Рубенса без объяснений. — Но куратора выставки среди них нет. Потому что они все умерли!

Я выдержала театральную паузу и сделала еще попытку:

— Мне нужен человек, который собрал экспонаты вместе.

— А-а, этого я не знаю, это вам в экскурсионный отдел, — ответила быстро спустившаяся на землю дама.

Вот сразу бы так. А то начинается.

Курс поджимания губ

«Лучше перебдеть, чем недобдеть» — один из главных жизненных принципов почетных смотрительниц. И они бдят изо всех сил. Так, третья из них решительно пресекла мою наглую попытку попасть без билета… на саму себя.

Ну, видимо, потому что спрашивать других входит в ее обязанности, а слушать — уже нет.

— Девушка, где ваш билет? — она подозрительно возникла в гардеробе, когда я еще не успела снять пальто.

— Я выступающая.

Почему-то этот ответ ее не устроил.

— Девушка, я спросила, где ваш билет, — повторила она так, будто я должна ей половину своей зарплаты.

— Да я выступаю! — восклицательная интонация должна бы помочь, подумалось мне.

Клянусь, поджимать губы их тоже учат на спецтренингах.

— Между прочим, о таком надо сообщать сразу, — презрительно бросила бабушка.

«Зачем? Это же не чесотка», — хотелось ответить мне. Но почему-то жизнь подсказала, что с юмором у моей собеседницы еще хуже, чем с внимательностью. Так что я выбрала более понятный вариант — цитату из советской классики:

— Не учите меня жить, лучше помогите материально!

И направилась к микрофону, оставив ее сетовать на то, какие некультурные нынче пошли спикеры.

И немного про оленей

Разве они все такие? Конечно, нет! Но таких все больше. А тех, кто выключал свет, чтобы показать, как мерцают волны в пейзаже Айвазовского, все меньше. Куда они исчезают? Проваливают экзамен по поджиманию губ?

Я бы не стала бить тревогу, если бы три этих случая не произошли в разных хабаровских музеях всего за один (!) месяц. Как говорится, один олень — случайность, а три оленя — тенденция… «Зачем же вы так часто ходите в музеи?» — возможно, возникнет у вас вопрос. Ответ есть: потому что красота, как мы знаем, требует жертв. Но спасает мир.