Противоминное открытие

Мина похожа на смертельно опасного хищника, который не издаёт лишних звуков перед атакой. Не знаешь, где и когда этот «зверь» тебя подкараулит, но отчётливо понимаешь, что внезапная встреча ничего хорошего не несёт. Да, в наставлениях подробно описаны правила обращения с этими устройствами, однако современная война постоянно вносит дополнения в учебники и инструкции. С одним из военных специалистов, которые сейчас добывают на бое­вых задачах базу для новых страниц учебных пособий, военнослужащим с позывным «Ирбис» из Забайкальской гвардейской общевойсковой армии, удалось побеседовать нашему военкору.

Ирбис – командир разведвзвода инженерно-сапёрного полка в звании младший лейтенант. Родился и вырос Ахмед-Паша в Серго-Калинском районе Республики Дагестан. В 2018 году воин проходил службу по призыву на Дальнем Востоке, там же решил подписать контракт с Минобороны России. На спецоперации он уже третий год.

– Что повлияло на ваше решение принять участие в спецоперации?

– В Дагестане, как и во всей России, человек служивший имеет больше перспектив, поэтому мужчины стремятся отслужить хотя бы по призыву. Мой отец учитель, преподаёт труд и рисование, служил в армии, и с самого детства я вижу, что он следует армейской дисциплине. Его образ жизни передался и мне, – рассказывает Ахмед-Паша, – например, помощь маме мы называли «ПХД» (парко-хозяйственный день. – Авт.). За то, кем стал сегодня, я благодарю моего уважаемого отца. Я старший ребёнок в семье, есть ещё сестра и брат. В свои 28 лет я не женат. Как закончится спецоперация, тогда и женюсь.

Когда Ирбис заполнял анкету в военкомате, он указал, что желает выполнять задачи в инженерном подразделении.

– Вообще, я оператор минного заградителя, – говорит Ахмед-Паша. – В инженерном подразделении меня обучили всему от а до я, включая обращение и работу практически со всеми инженерными боеприпасами российского производства. Преподаватели были хорошие, в учебке я находился в течение трёх месяцев и прошёл полный курс. Например, одна из моих воинских специальностей – водолаз, который занимается подводной инженерной разведкой.

После обучения Ирбис убыл в Хабаровск, где принял должность командира сапёрного отделения, и был распределён во вновь созданный инженерно-сапёрный полк.

– Как в самом начале СВО обстояла ситуация с беспилотниками?

– Наши товарищи, которые ими занимались, начали работу в этом направлении несколько позже противника, на тот момент они ещё не вполне вникли в тонкости работы оператора БпЛА, да и самих дронов было недостаточное количество. Не было ни инструкторов, ни курсов по обучению.

– И всё-таки удалось наверстать упущенное? Изменения в вашей работе касались только техники или «прокачать» пришлось и тактику?

– Помогало то, что у нас очень сообразительные и инициативные ребята. Небольшие неудачи нас подстёгивали, нужно было догонять противника, и мы смогли организоваться.

Применение БпЛА значительно изменило работу разведки и инженерных служб. Но стопроцентной гарантии отсутствия минных заграждений после воздушной разведки никто не даст – противник может закопать мины в землю или просто замаскировать их. Как правило, враг устанавливает взрывные устройства на перекрёстках, в прогалинах лесополос, на подъездах к населённым пунктам. Поэтому в свободное время пытаюсь полететь подальше и посмотреть, чем занимается противник, готовится ли он к инженерной работе. Враг заранее рассчитывает продвижение наших войск, а когда они подходят, установленные мины уже зарастают травой и становятся особенно опасны из-за незаметности. Если сегодня, например, я увидел их, а через месяц мы оказались там, то я уже знаю, что здесь враг заминировал местность, и сбросами с БпЛА мы буквально нащупываем места минирования. Если нашли одну, значит, где-то рядом есть и вторая, а когда находишь вторую, то можно понять направление, в котором расположено минное поле.

– Разминирование сбросами?

– Да, мы придумали разминирование с помощью БпЛА и лески. Взяли «Мавик-3» со штатным сбросником с задвижкой, к нему прицепили длинную леску, на другом конце которой около ста граммов пластита со взрывателем, на который, в свою очередь, накручен модернизированный упрощённый взрыватель с замедлением МУВ-2. После взлёта беспилотника леска начинает разматываться, её длина, как правило, от 10 до 120 м. Перед вылетом выдёргиваются чеки, аппарат взлетает, МУВ начинает свою работу. Мы приносим на леске наш заряд, аккуратно кладём его на мину, отстреливаем леску, «птица» возвращается, а МУВ после прорезания металлоэлемента подрывает заряд пластита и вместе с ним мину, а то и несколько, если они расположены поблизости.

Совсем недавно вблизи Богатыря (село в ДНР. – Авт.) обнаружили минное поле, где были установлены новые противотанковые мины американского производства, усиленные, с большим количеством взрывчатого вещества. Возможно, сапёр ВСУ не прочитал инструкцию по их установке и не уяснил, на каком расстоянии они должны стоять. В общем получилось так, – увлечённо рассказывает Ахмед-Паша, – что одним накладным зарядом мы уничтожили 58 мин. Представляете, что там было? Почти все подходы к Богатырю и разминировали таким образом.

– Удалось бы нашим сапёрам разминировать подступы к Богатырю без применения БпЛА?

– Нет. Без них мы застряли бы на тех же уровнях, что и год назад.

– Кто придумал такой метод разминирования? Раньше не приходилось даже читать об этом…

– В 2024 году стояла задача уничтожить минное заграждение рядом с Владимировкой, которая возле Угледара, расположенное прямо перед противником. Наши ребята пытались аккуратно зайти туда, но были встречены огнём противника, и у нас были погибшие. Я буквально не мог успокоиться, видел, что нужно что-то придумать… Сначала пытались работать гранатами РГД со сброса, но граната ударялась о мину и улетала в сторону. Эффективность такого способа – примерно одна ликвидация на десять сбросов. На тот момент у нас не было ретрансляторов сигнала для наших БпЛА, и приходилось подходить максимально близко к противнику. На этой дистанции в присутствии вражеских беспилотников работать очень трудно, даже если есть где замаскироваться. И командир взвода тогда предложил попробовать сделать подвес на леске. Я сомневался, осуществимо ли это на лёгком «Мавике», сможет ли он унести заряд, не потеряем ли дрон… Но комвзвода меня убедил, и с помощью каких-то верёвок, поскольку лески у нас тогда под рукой не было, в тот день мы уничтожили все мины. Именно тогда этот способ был применён впервые.

– Вы сразу поняли, что это успех?

– Да! Когда я начал работать, то новый метод показал себя очень эффективным, и его стали брать на вооружение соседи. Товарищи из инженерной бригады стали так работать и ещё парни из штурмового батальона, известного как «Чебурашки». Они были одними из первых, кто перенял наш опыт.

– Как отреагировал враг?

– Противник начал практиковать сбросы с «Бабы Яги», используя мины ПТМ-3. Сначала они были штатные, затем с датчиками: электромагнитным и движения. Потом стали применять снаряды дистанционного минирования кассетного типа. Мины устанавливаются на три часа, по прошествии которых происходит самоликвидация. В последнее время эти мины у них, похоже, заканчиваются, и они начали собирать устройства кустарным образом.

За одну ночь инженеры ВСУ могут поставить 30–40 мин, а наша пехота должна заходить по этому маршруту, штурмовать… Поэтому моё утро начинается часа в три-четыре с чашки кофе, и я «иду» в воздух искать эти новые минные поля. Находим не только мины. Мой товарищ Тайга нашёл вот эту «Бабу Ягу» (на стеллаже, словно большой паук, притаился обезвреженный вражеский беспилотник. – Авт.), она просто почему-то села и замерла. На этом дроне были установлены модифицированные противотанковые мины, мы разминировали её. Тайга потом разобрал мину, описал её механизм и принцип работы. В общем тогда нам в руки попали и совершенно целые мины, и сам беспилотник.

Приходилось работать, рискуя. Когда иду на разминирование, то нахожусь в состоянии полной концентрации. Есть, конечно, понимание того, что мина может сработать нештатно, но при этом отдаёшь себе отчёт, что боевая задача должна быть выполнена. Сам я подрывался на сбросах дважды.

– На тот момент разминирование с помощью БпЛА, придуманное в вашем полку, нигде не применялось, и первый опыт его применения состоялся под тем селом? Какова была реакция командования?

– Да, это было первое применение. Мы вышли с ходатайством на командование, что надо создать отдельное подразделение, так как у нового метода разминирования есть хорошие результаты. Так появилось подразделение дистанционного разминирования.

Чтобы уничтожить мины, которые ВСУ сумели поставить за ночь, необходимо весь следующий день летать туда-сюда и заниматься разминированием, таскать по одному заряду. Минут 15–20 необходимо для уничтожения одной мины. А когда линию обороны противника прорвали, за ней минных полей, как правило, уже нет.

ТМ-62, британские, французские, американские мины – на СВО можно увидеть множество иностранных боеприпасов. На одном перекрёстке однажды наблюдал мины четырёх «национальностей» сразу. Чувствовалось, что все силы враг кинул на этот участок. Но мы его прорвали, и было заметно, что наши ежедневные штурмы не дают ВСУ покоя, они не могли «схватиться», создать острые клинья обороны. Нам стало легче. В течение года каждый день идут на врага наши накаты, а если штурма нет, то противнику не дают поднять головы наша артиллерия, танкисты и FPV-дроноводы. И это очень радует.

– Как беспилотникам противника удаётся работать на большом удалении от пунктов управления?

– Для примера возьмём так называемое элитное подразделение БпЛА ВСУ «Птахи Мадьяра». Если обычные украинские операторы FPV-дронов используют наземные станции передачи, то «Мадьяры» ставят ретранслятор на крупный беспилотник, который зависает на 300–400 метрах высоты, и в отсутствие радиотени от рельефа делают что хотят. Ударные же дроны, в связи с отходом ВСУ и увеличением расстояния до нас, вынуждены летать с уменьшенным весом боевой части и возросшим весом батареи. Убойная сила их зарядов на такой дистанции стала меньше, чем в непосредственной близости от линии боевого соприкосновения.

– В чём мы уверенно превосходим ВСУ, если говорить о БпЛА?

– В оптоволоконной системе противник применяет дроны на оптоволокне, но опередить Российскую армию по числу таких вылетов не может. К тому же у врага остро стоит вопрос отсутствия комплектующих для работы на оптоволокне – роутеров, преобразователей, усилителей оптического сигнала.

– Оператор БпЛА – непростая, но интересная профессия. Скажите, кто по своей гражданской специальности или наличию навыков наиболее соответствует вашим требованиям?

– Есть спортсмены, которые всю жизнь добиваются успеха, а есть те, кому даны какие-то способности с рождения. Сразу сказать, может ли человек выполнять задачи оператора, вряд ли возможно. Точно знаю, что успешный дроновод должен назубок знать характеристики оборудования и вооружения, особенности эксплуатации, которые изменяются в зависимости от сезона и окружающей температуры.

Много значит и сам процесс обучения на новом материале. Сейчас мы выполняем задачи, исходя из той материальной части, которая у нас есть. Когда-нибудь с учётом нашего опыта конструкторы будут делать новые мины, новые взрыватели. Здесь и сейчас мы, можно сказать, закладываем основы для их создания. В перспективе будем оборудовать лабораторию-мастерскую и придумывать разные боевые хитрости.

– Представьте, что спецоперация закончилась. Вы планируете продолжать службу?

– Если придёт мир, то вряд ли я останусь на контракте. Есть планы связать своё будущее на гражданке с тем же, чем занимаюсь здесь, то есть с миром БпЛА. Но если потребуется, то в любой момент я готов вернуться в строй.

– А если остаться в качестве инструктора или разработчика в армии?

– Если прибуду в часть и буду просто проводить там день в ожидании вечера, то к такой работе я не готов, – смеётся Ирбис, – не вижу смысла в бесконечных нарядах, говорю как есть. А если работа будет выстроена так, как в нашем полку, то смысл в ней будет. В гражданской сфере и в мирное время можно реально работать и приносить пользу, например, в МЧС, в поисково-спасательных отрядах, в охранной деятельности. В целом же и в бое­вой работе, и в мирное время наши методы дистанционного разминирования и опыт работы с БпЛА ещё пригодятся, вот в этом я уверен на все сто.

…Пока на передовой идут, по сути дела, испытания перспективной тактики, в структуру Вооружённых Сил РФ вводятся войска БпЛА с отдельной военно-учётной специальностью. В армии это решение называют крайне свое­временным и приветствуют широкое внедрение собственных наработок и изобретений. Одно из таковых – дистанционное разминирование с помощью беспилотников. Остаётся ждать, какое название дадут этому, безусловно, эффективному, новаторскому, сберегающему жизни инженеров методу его разработчики из инженерно-сапёрного полка Забайкальской армии.