Культура

Разработка души человеческой

Ровно 150 лет назад в «Русском вестнике» была напечатана первая часть «Анны Карениной».

Еще не будучи выпущен целиком, роман получил огромный успех. Новые главы ждали с большим нетерпением. А вот эпилог редактор журнала печатать отказался ― ему не понравилась выраженная там критическая мысль.

Сначала Лев Николаевич назвал свой роман «Два брака», а главную героиню ― Татьяной Ставрович. Но, к счастью, отказался от этой идеи, иначе в великой русской классике было бы сразу две Татьяны.

Кроме того, в конце женщина должна была не попасть под поезд, а утопиться в Неве. Все изменила реальная история Анны Пироговой ― экономки и сожительницы помещика Бибикова, соседа Толстого по Ясной Поляне. После того как Бибиков влюбился в гувернантку и сделал ей предложение, Анна бросилась под товарный состав. Лев Николаевич был свидетелем трагедии.

Кроме Пироговой, прототипами Карениной стали дочь Пушкина Мария Гартунг и светская дама Александра Оболенская. От первой писатель взял внешние черты и манеру одеваться, а от второй ― образ жизни и бытовые моменты.

Станция Обираловка, где покончила с собой Анна Каренина, существует до сих пор и находится в Московской области. Сейчас она переименована в Железнодорожную.

«Огромной психологической разработкой души человеческой» назвал роман Федор Достоевский.

---

Семья — это работа?

На днях Хабаровский музыкальный театр представил премьеру мюзикла «Анна Каренина».

Музыку написал Владимир Баскин, либретто ― Наталья Индейкина, стихи ― Эдуард Гайдай. И все это ― абсолютно новый материал.

― До этого в русскоязычном пространстве существовал единственный вариант мюзикла «Анна Каренина» в Москве, и они никому не давали лицензии, ― отметила Наталья Индейкина, которая также срежиссировала постановку. ― За что им огромное спасибо. Потому что теперь есть московский мюзикл и хабаровский. Понятно, что нельзя все линии романа использовать в двухчасовом спектакле. Поэтому, когда создаешь инсценировку, отбираешь самые необходимые обстоятельства. И грех было не воспользоваться величайшей фразой: «Все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Мы взяли за основу истории трех семьей: Стивы Облонского, брата Анны, Левиных и собственно Карениных.

По ее словам, получилось прежде всего про страсть:

― Она губительна или живительна? Какой должна быть семья, должна ли она быть в принципе? Что важнее для женщины: любовь или семья? Ведь семья ― это не всегда любовь. Семья — это обязанность, работа. Если там еще и любовь присутствует ― вам повезло…

«Настоящий мюзикл» ― емко характеризуют постановку артисты. В ней много песенных и танцевальных номеров и почти нет разговорных сцен. Поэтому, наверное, новинка больше впечатлит поклонников жанра, чем преданных ценителей самого романа. Тем, кто любит «Каренину» за тонкий психологизм и филигранно выписанные оттенки взаимоотношений, возможно, не хватит именно этого. А некоторые моменты могут и смутить: например, массовка даже в самых личных сценах, неожиданное появление на сцене огромных белых шаров или то, что Каренин из зала кажется гораздо более эксцентричным, чем сама Анна Аркадьевна.

Однако тем, кто приходит в музтеатр за ярким динамичным действом и хорошим вокалом, безусловно, будет что похвалить. И таких явно большинство: премьера прошла с аншлагом и закончилась стоячей овацией.

И ведь дело не только в том, что тема борьбы между чувствами и долгом остается актуальной и через 150 лет после появления романа. Между прочим, история нашего города помнит свою, хабаровскую Каренину. Точнее, анти-Каренину. Как это? Кто это? А вот о ней дальше.

---

Каренина нам не чужая

Поляк Владислав П., сосланный на край земли после восстания 1863 года, осел в Хабаровске, женился и завел пятерых детей: четырех дочек и сына. Одна из них, Клавдия, как тогда говорили, «была примечательной личностью». Она-то и попала в воспоминания горожанки Галины Григорович о дореволюционном детстве.

«Тетя Кроня», как называла девушку Галина и другие дети, была подругой ее матери. «Красивая, веселая, ласковая ― мы не могли вообразить, что она бывает обычной, взлохмаченной, сонной», ― писала о ней Григорович.

В этих мемуарах у Крони есть то, что роднит ее с Анной Карениной даже внешне: изящные руки и блестящие серые глаза, совсем как из описания Толстого. А еще она уже в юности заставила местное общество о себе заговорить.

«Начать с того, что она окончила гимназию с золотой медалью, а медали тогда давались всерьез. В масштабе небольшого города это обстоятельство сразу сделало ее известной личностью. Еще бы! Ее фамилия была высечена на мраморной доске в зале гимназии».

При этом умница Клавдия обожала красиво одеваться и очень хотела нравиться.

«Всегда нарядная и умеющая казаться беспечной, как она была привлекательна! В молодости в тридцатиградусный хабаровский мороз она ходила по главной улице в легких туфельках и ажурных чулках, распахнув меховой воротник с вызовом, на какой способна двадцатилетняя сумасбродность».

Неудивительно, что окружающие предсказывали неординарной Кроне особенную личную судьбу. Но не ожидали, что она окажется такой.

«Позор и дружное презренье…»

Вскоре на пути юной хабаровской девушки появился военный инженер Антонов ― зрелый, уже сорокалетнего возраста человек, командированный на Дальний Восток, а главное ― женатый, оставивший в Петербурге супругу и детей.

«Словом, ситуация Вронского и Анны, перенесенная в мир маленького города, где все знают друг друга и, изнывая от скуки, жадно бросаются обсуждать новое скандальное приключение», ― метко высказалась о происходящем Галина.

Тогда, в самом начале ХХ века, открытая связь девушки с мужчиной в браке все еще была равносильна самоубийству. Ее результатом было «полное изгнание из общества, позор и дружное презренье всех замужних женщин».

Удержать ослепленную чувствами Клавдию от катастрофы пыталась даже… жена Антонова, которая вступила с ней в переписку из Петербурга. «Знаю, что ему не раз взгрустнется о детях», ― отвечала Кроня, но не отступала. Влюбленные все-таки сошлись.

«Господин Антонов, помните: в общественном собрании не вздумайте появиться в обществе мадемуазель П.», «Господин Антонов, вы не сделаете такой оплошности, чтобы появиться с ней в театре…», ― цитировал автор мемуаров неизбежные светские шепотки.

Молодой женщине, оказавшейся в неприглядном положении любовницы, оставалась только совместная большая квартира.

«Кроня поставила дом серьезно, всегда соблюдался порядок и комфорт. Она ездила в город, делала покупки, готовила сложный обед, тем более что за столом почти всегда собирались сослуживцы мужа: по неписаному этикету тех лет мужчинам не возбранялось посещать такие семьи, их категорически игнорировали только женщины. Поэтому у Антоновых за столом сидели мужья тех самых жен, которые навсегда изгнали Кроню из своего общества. За этими обедами остроумная Кроня очаровывала и блеском своего разговора, и женскими чарами, и оригинальностью».

Вскоре у пары родился сын, затем второй. Но потом история, невероятно похожая на толстовский сюжет, вдруг совершила крутой поворот.

Прервать домашний арест

«Кроня стала увлекаться новыми избранниками, ― вспоминала Галина Григорович. ― Кто знает, может быть, она искала забвения от слишком тяжелой печати отверженности. На Пасху ― одни, на Рождество ― одни, под Новый год ― одни. И всегда вокруг ― только мужчины».

Презираемая женским обществом, Клавдия не могла спокойно пойти даже в гости. Видимо, свидания были чуть ли единственным способом вырваться из-под многолетнего домашнего ареста.

«Страстно и ревниво влюбленный Антонов, видимо, постепенно стал прозревать. Женское очарование Клавдии Владиславовны не уменьшалось. Но человеческое обаяние ее в глазах Антонова таяло. Когда старшему сыну, Леве, было три года, а младшему, Ларгию, только год, он покончил с собой».

На даче, отправившись купаться в Амуре, инженер заплыл очень далеко и не вернулся. При этом после смерти сожителя Клавдия как содержанка не имела никакого права на имущество ― все отходило законной жене. Знакомый следователь приехавший описывать ценности, советовал женщине спрятать часть из них и увезти к родителям. Она, по выражению Григорович, «не взяла ни нитки»:

«Описывайте все! ― гордо и горестно отвечала Кроня. ― Все вещи принадлежат законной жене. Мои ― только двое детей».

Мужчина, которым она была тогда увлечена, быстро исчез, и Клавдия несколько лет бедствовала одна с детьми, пытаясь то завести шляпную мастерскую, то стать портнихой (у нее были золотые руки). Наконец она вышла замуж за скромного горожанина, который дал свою фамилию ей и детям.

«Здоровья уже не было (в неполные сорок лет), у нее пухли ноги, болели суставы. Давило сознание незадавшейся жизни, ― описывала автор мемуаров печальный конец этой истории. ― Она не любила своего «законного» мужа и не заблуждалась относительно сыновей, ставших теми, кого сейчас называются «трудными подростками». Вскоре пришла печальная весть о ее смерти от ревматизма».

А сразу за этим Галина Григорович, будучи уже зрелой женщиной, спустя много лет задается почти теми же вопросами, что ставил в «Анне Карениной» Лев Толстой:

«Что же касается жестокого остракизма, которому подвергало общество открытую связь, разрушение семьи, то… ведь у медали две стороны. Как смотреть? Не сдерживало ли это от последнего шага многих, даже и очень отважных? Вспомним страшную цифру современных разводов, а это изуродованные детские судьбы. И тогда не выдуманная мною история предстает в другом свете».

И вывод все равно получился очень спорным.