Танцы под дождем

 У каждого из нас свои отношения с родным городом, каждый любит его по-своему, хранит в сердце памятные места, заповедные тропы. За 160 лет сменилось несколько поколений хабаровчан. Давно ушли в историю основатели города, а он все еще молод и горяч, все еще взрослеет и развивается. Он вглядывается в нас, оценивает по делам и поступкам и сегодня рассказывает, кто мы и зачем нужны нашему любимому Хабаровску.

Здравствуйте, это я, Хабаровск. Сегодня у нас необычная встреча. Хочу рассказать, каким увидел меня известный вам человек.
Осенью 1937 года ко мне в гости собирались приехать Илья Ильф и Евгений Петров. Я с нетерпением ждал встречи с писателями, которые придумали Остапа Бендера. Но в апреле не стало Ильфа, и Петров приехал один.
В 1938 году он возглавил еженедельник «Огонек», и с марта в журнале стал публиковаться цикл очерков о путешествии на Дальний Восток.
Я сильно огорчился, когда начал читать про себя. Мол, и скучный я, и неуютный. Петрову так показалось, потому что я скромный, не сразу и не всем открываю сердце. Однако стоит узнать меня получше, и станешь моим другом навсегда. Впрочем, почитайте сами, каким увидел меня писатель (орфография и пунктуация автора сохранены).
«… Но лихорадка прибытия уже трясет пассажира. Боже ты мой! Какое расстояние! В Москве еще день. А здесь ночь. И темноватый провинциальный вокзал с обычными российскими носильщиками. И обычнейший станционный колокол, на котором дрожит отблеск бледно светящейся вывески «Ход в буфет». И сырой дебаркадер (вероятно, днем шел дождь).
Собственно говоря, Хабаровск — наименее интересное место на Дальнем Востоке. Еще в поезде узнаешь анекдот о том, что в Хабаровске три горы, три улицы и тридцать тысяч портфелей. Все это истинная правда. Город расположен на трех холмах, на которых проложены три большие замощенные улицы. Соединены они тоже улицами, но уже никак не городского типа. Скорее это деревенские улицы, карабкающиеся с горы на гору, с деревенскими домами без канализации и водопровода. В дождь там отчаяннейшая грязь, так что автомобили, которых в последнее время развелось в Хабаровске довольно много, курсируют главным образом по трем магистралям.
Главная из этих трех — улица Карла Маркса. Это — красивая, очень широкая улица, почти целиком состоящая из новых домов, архитектура которых представляет собою, как любят выражаться некоторые искусствоведы, ценный памятник времен борьбы голого формализма с голым классицизмом. К сожалению, преобладают образцы времени «раннего» голого формализма, с облупившейся штукатуркой. И только кое-где появляются в одиночку и небольшими скромными группами произведенные наспех древнегреческие колонны.
Но время берет свое. И уже есть немало строящихся домов, которые радуют глаз путешественника. Это дома вполне достойного стиля — солидные и в то же время простые, они могут украсить любой столичный город. Что касается портфелей, то и в этом отношении анекдот близок к истине. Портфеленосцы если и не составляют большую часть населения города, то уж во всяком случае наиболее заметную его часть. Они катят в «газиках» или новеньких М-1, переходят из учреждения в учреждение (кстати, итти не так уж далеко), сидят в ресторанах, положив портфель на колени, или же в жаркий день пьют ситро у киоска, зажав верный портфель между ног. Даже в Парке культуры и отдыха чудным летним вечером можно встретить человека в кустарной украинской рубашечке с расшитым воротом, который лихо отплясывает заптанцы, не выпуская портфеля из рук (в правой руке дама, в левой — портфель).
Город переполнен командировочными. Край велик. В него входит больше десятка областей. И Хабаровск — это настоящая столица большого государства, которое находится в состоянии бурного роста.
Хабаровск — город с большим будущим. Расположен он очень красиво на высоком берегу Амура. Главная улица идет перпендикулярно реке и заканчивается превосходным Парком культуры и отдыха. Парк оборудован над самым Амуром. В нем много так называемых «пятачков» — уютных местечек, где приятно посидеть, любуясь одной из самых удивительных рек на свете. Уже с четырех часов дня пятачки, аллеи и волейбольные площадки наполняются играющими и гуляющими. Мимо скамеек, на которых с независимым видом сидят чинные красноармейцы и лейтенанты, пожилые служащие и супружеские пары, похаживают моряки из Амурской флотилии. Их бескозырки надвинуты на лоб, так что ленты начинаются высоко над стрижеными затылками. Походка у них солидная, боцманская и лица такие же милые, курносые и юные, как у сухопутных товарищей с самой обыкновенной походкой.
Девушки держатся стайками. Сжимая в руках кошельки и сумочки, они со смехом проносятся мимо гордых моряков. Но моряки не обращают на них никакого внимания.
Сумерки переходят в теплый вечер. Над аллеями и пятачками зажигаются огни и откуда-то из глубины парка доносятся первые, не слишком стройные, но чрезвычайно томные и хватающие за душу звуки бостона. Все молодое, радостное, начищенное и наодеколоненное, устремляется туда — к танцевальной площадке. Нигде, ни в СССР, ни за границей, я не видел такого количества одновременно танцующих людей, как на Дальнем Востоке. И нигде я не видел такого усердия к танцам.
Огромная площадка под открытым небом сплошь занята танцующими. Вокруг площадки сидят зрители и в полном молчании наблюдают. Однажды мне пришлось видеть, как танцевали под дождем. Часто поглядывали на небо, сердились, смеялись, но продолжали танцовать. Ни одна пара не покинула мокрой и скользкой площадки. Большинство зрителей тоже остались на своих местах.
Человеку, возраст которого приближается к сорока годам, лучше не ходить в Хабаровский парк культуры и отдыха. Слишком завидно. Никогда уже он не будет молодым! Никогда не будет танцевать под дождем!»

Вот перечитал сейчас, и меня накрыла ностальгия по временам, когда я был совсем юным. Две открытые танцплощадки (одна в ЦПКО, другая в парке ОДОСа) по вечерам собирали сотни молодых и веселых горожан, и музыка плыла над Амуром. Почему я потерял эту прекрасную танцевальную традицию? Зачем позволил лишить меня томных звуков бостона? Нужно бы это исправить. Подумаю…

Подготовила Елена ТИХОНОВА