Тридцать лет без сна

Заместитель главного врача станции скорой медицинской помощи Хабаровска Андрей Духовный встречает меня в безупречно отглаженной рубашке, при галстуке и с очень усталыми глазами.

— Простите, я сегодня с дежурства, спать хочется, — сразу признается он. — Что-то на этот раз очень насыщенной вышла смена, после полуночи вообще не успевали на станцию заезжать…

— Прямо с места в карьер? — удивляюсь я.

— Если точнее, то с карьера в место, — утомленно отшучивается врач.

За 12 часов его бригада приняла девять вызовов. Ничего выдающегося, машет он рукой, все как обычно: сейчас сезон энтеровируса, поэтому много обращений по детям, у кого-то начались роды, у кого-то подскочило давление…

Для него это рутина, а ты поневоле удивляешься, как вообще можно сохранить рабочий настрой при таком графике.

— А просто привык. Я так с самого начала работаю, как только устроился сюда санитаром еще на третьем курсе мединститута, — объясняет он. — Сначала со смены бежал на учебу, потом началась интернатура. А одно время, не скрою, после выездов шел разгружать вагоны, потому что денег не платили совсем. Всякое бывало.

В этом году медицинской карьере Андрея Леонидовича исполняется 30 лет.

Гипертония и потребительство

Городская станция скорой помощи принимает 280 тысяч вызовов в год, то есть почти 800 звонков в сутки.

— И это число имеет тенденцию к увеличению, — говорит Андрей Леонидович. — А бригад на станции как было 62, так и осталось. Так что сейчас мы работаем фактически на пределе возможностей.

По его словам, если раньше говорили о сезонности жалоб, то теперь — об их зависимости от СМИ:

— Как только по телевидению и в газетах начинают рассказывать про какую-то смертельно опасную болезнь, число звонков, связанных с нею, резко возрастает. Так было несколько лет назад со свиным гриппом: мы к концу смены просто вываливались из машин, хотя реально тяжелых случаев было мало. То же самое произошло недавно с лихорадкой Эбола. В освещении подобных вещей надо знать меру.

Впрочем, дело, наверное, не только в СМИ. Улыбаясь, врач вспоминает случай: бригада приезжает к пациенту, ее встречают с рукой в огромном коконе из тряпок. Медики начинают разматывать, а там… порез на пальце.

— И поверьте, я нисколько не преувеличиваю, именно так все и было, — добавляет специалист. — Понимаете, в этот момент встречаются две правды — пациента и врача. Человек набирает 112 или 03, когда чувствует себя нездоровым. Он абсолютно уверен, что ему необходимо помочь немедленно. Но медик может считать, что с этой проблемой можно было бы обратиться в медучреждения самостоятельно. И лично я не могу осуждать хабаровчан за это. Они знают, что, вызвав «скорую помощь», быстро получат осмотр, необходимые исследования и консультацию. Не надо будет мучиться в очередях, выбивать запись. Сколько времени сегодня человек ждет рутинного УЗИ? За сколько надо записываться на кардиограмму? А тут просто достаешь сотовый телефон из кармана. Да, это в некотором смысле потребительское отношение. Но понятное.

Однако есть и те, кто все-таки заставляет Андрея Духовного сурово хмурить брови. Это гипертоники.

— Значительное число вызовов оставляют люди с хроническими заболеваниями, которые просто не получают адекватной поддерживающей терапии, — объясняет он. — Грубо говоря, это гипертоники, которые не пьют свои таблетки. А их надо пить. Каждый божий день. Пожизненно! И вот обращения от тех, кто просто игнорирует эти рекомендации, составляют 30—40 процентов от общего числа. А травматизм, для сравнения, 2—4 процента. И вот мы выезжаем к этим людям каждый день, ведь невозможно предсказать, чем в итоге обернется нелеченая гипертоническая болезнь.

Препарат по цене машины

Хотя после появления современных препаратов для лечения гипертонии со многими осложнениями, такими как, например, отек легких, врачи сталкиваются гораздо реже.

— С кадрами ситуация непростая, как и во всей системе здравоохранения: укомплектованы на 40 процентов. А вот с медикаментами проблем нет, — говорит он. — Хотите, покажу препарат за полторы тысячи евро?

Он извлекает из сумки глянцевую белую коробочку:

— Это тромболитик — лучший, который есть на сегодня. К сожалению, не российский.

А к счастью, хабаровчане сегодня имеют возможность лечиться такими лекарствами.

И все-таки напоследок не могу удержаться от вопроса о профессиональном выгорании.

— Если честно, вообще не понимаю этого словосочетания, — говорит Андрей Леонидович. — Что во мне должно выгореть? Я что, лампочка? Если ты устал — возьми отпуск, больничный и отдохни. Не можешь больше работать — меняй профессию. Но не надо говорить про выгорание. Хотел ли я уйти? Хотел. Но жизнь распорядилась так, что остался. Ведь все-таки порой мы действительно спасаем жизни. И тогда абсолютно точно ощущаешь свою нужность...

Кстати

[/b][i][/i]

[b]Дарья УЛАНОВА, фото Татьяны ХВОРОСТЯНОЙ