«Спасибо, что победили»

На лестничной площадке нас уже встречает труженица тыла, ветеран женского движения Хабаровска Тамара Сергеевна Кудряшова и, проведя в квартиру, приглашает за стол.

За чаем она вспоминает о своей юности, о том, как 17-летней девчонкой копала противотанковые рвы под г. Сормово, как работала на заводе по ремонту танков.

Ближе к концу войны Тамара Сергеевна поступила в водный институт на механический факультет. В 1948-м году по направлению приехала в Хабаровск, в конструкторско-проектный отдел Амурского пароходства, которое на долгие годы стало ее вторым домом.

— 45 лет пролетели как один день, — улыбается она. — Линейный механик, специалист службы судового хозяйства, а затем конструкторского бюро. В числе первых мы создали женсовет, задача которого была помогать семьям. Например, взяли на учет всех школьников, чьи родители трудились в пароходстве, и каждую четверть вывешивали итоговые оценки. Нравилось это не всем, но родителей подстегивало к тому, чтобы больше времени уделять детям. Помогали одиноким мамам, устраивали малышей в ясли. А главное — старались дать им не рыбу, а удочку: организовывали курсы кройки и шитья, вышивки, окончив которые, женщины могли работать по специальности или хотя бы обшивать свою семью.

— Если бы не война, моя жизнь сложилась бы иначе, но я ни о чем не жалею, — замечает Тамара Сергеевна на прощание.

Бинты вместо указки

А Александра Георгиевна Логинова, которая в 1941-м окончила школу, мечтала стать учителем, война же научила спасать раненых и познакомила с самым лучшим мужчиной.

В комнате Александры Георгиевны чисто и светло. На почетном месте парадный китель, а на стене фотографии. Вот она, совсем юная, такой встретила войну.

— 22 июня был теплый солнечный день, и мы — выпускники — всем классом пошли купаться, — вспоминает она. — И вдруг страшная весть — война! Нас, девчонок, под свое крыло взял Красный Крест. Учили оказывать первую помощь и перевязывать. Сначала из Коломны возили рыть окопы и противотанковые рвы на подступах к Москве, а когда стали поступать раненые, меня направили в эвакогоспиталь.

Без сна и отдыха трудились врачи и медсестры, но Александре Георгиевне казалось этого недостаточно, и она постоянно просилась на фронт, в действующую армию. Осенью 1942-го ее направляют в штабную батарею 14-го стрелкового корпуса, и уже в ноябре она оказывается под Сталинградом.

— Был там такой старшина дядя Вася, который опекал меня как дочь, рисковать не позволял, повторяя, что после войны еще замуж выходить, детей рожать, — улыбается Александра Георгиевна.

Но окончания войны она дожидаться не стала. С будущим супругом Александром Ивановичем познакомилась во время одной из побывок в родной Коломне. Он — летчик, после ранения находился в отпуске. Год переписывались, а когда его ранили во второй раз, поженились.

Мы живы!

«День, когда я услышала радостную весть о победе, был какой-то безумный, — добавляет она. — Все выскакивали, кричали, бросали в небо головные уборы, стреляли из всех видов оружия. И повсюду слышалось: «Победа! Братцы, победа! Мы живы!»

Запомнился день победы и младшему лейтенанту Любови Ивановне Томиловой. Она находилась на курсах в Москве, и в 6 утра по казарме пронеслась новость: «Победа». В семь они уже были на Красной площади. Народу — не протолкнуться, все поздравляют друг друга, целуют и обнимают.

— Когда началась война, мне было всего 17, — рассказывает Любовь Ивановна. — Я сразу в военкомат, а мама в слезы: «Не пущу!» Но у меня аргумент железный: «Родину надо защищать». Получила направление в Князе-Волконку, где базировалось училище связи. Там три роты таких же, как я, девчонок. После занятий строевая подготовка, плац до блеска отшлифовали, потом стрельба из винтовок и автоматов. И так — каждый день.

Как она ни рвалась, на западный фронт не попала. Зато во время военных действий против Японии ее навыки пригодились. Демобилизовалась только в октябре 1945-го. Долгие годы проработала на заводе «Промсвязь», где возглавляла совет ветеранов.

Самое страшное — голод

Если те, кому довелось воевать, по сей день с дрожью в голосе вспоминают артиллерийские и минометные обстрелы, когда нечем защититься, негде спрятаться, можно лишь умереть или сойти с ума, то Валерия Алексеевна Зайцева, как и тысячи ленинградцев, уверена: самое страшное — голод.

— Сначала я мертвецов очень боялась, — рассказывает она. — А когда однажды проснулась в обнимку с мертвой тетей Сашей, поняла, что это нестрашно.

В 1941-м ей было всего 16, и как все подростки, она копала окопы и рвы, строила заградительные сооружения. Стояли белые ночи, спрятаться во время обстрелов некуда. Еще в начале войны муж старшей сестры поучал ее: «Лялька, если слышишь звук снаряда, ни в коем случае не беги, ложись на землю, головой в ту сторону, откуда звук». Возможно, эта наука и спасла, но от ранения не уберегла. Осколок в ноге доставил потом много проблем.

Из Ленинграда эвакуироваться не успела и пошла в санитарную дружину.

— После бомбежек обходили улицы, перевязывали раненных, сообщали об убитых, — продолжает Валерия Алексеевна. — Помню, возле Финского вокзала был детский сад, и на его территории покойников складывали штабелями. Тысячи трупов, которые потом захоронили на Пискаревском кладбище в безымянных могилах.

Из Ленинграда она выехала в 1943-м, когда маме поставили диагноз — дистрофия. Папу к этому времени они уже похоронили.

— Когда первый раз нам дали перловую кашу с мясом, я сразу съела трехдневный паек, — добавляет Валерия Алексеевна. — Думала тогда, что наелась на всю жизнь.

После она получила образование и более 50 лет проработала в хабаровских школах.

У каждой из женщин своя история, своя судьба, но, прощаясь, каждая из них повторяла: о войне надо помнить, чтобы она не повторилась.

Нина ЖИГУНОВА