Вирус взрослым не игра

Председатель Хабаровского межрайонного союза садоводов Наталья Митина до последнего считала ситуацию с коронавирусом политической игрой и думала, что ее это не коснется. Пока однажды не почувствовала слабость и не вызвала скорую.

— Это было 4 мая, — вспоминает Наталья Сергеевна. — Я находилась на даче и просто почувствовала себя нехорошо. Никаких симптомов, кроме диареи, у меня не было. Видимо, сработало подсознание — нельзя просто так, без причины, ослабнуть, да еще весной на свежем воздухе. Плюс где-то на краю сознания маячил тот факт, что у моих соседей от коронавируса умерла сватья. И я решила положиться на врачей.

Заставили бороться

Прибывшие медики сразу предложили ей поехать и сделать СКТ (спиральную компьютерную томографию). «Если все будет в порядке, вернетесь домой», — сказали они. Но Наталья Сергеевна, следуя интуиции, все же собрала в маленький пакетик самое необходимое. Результат показал высокую вероятность двусторонней пневмонии ковидной этиологии.

— Конечно, мне порекомендовали лечь в больницу, и я согласилась, — говорит она. — Я мама детей, у меня есть внуки, так что собираюсь еще пожить. Так в три часа ночи я оказалась в приемном отделении десятой горбольницы.

Сначала ее и двух других женщин разместили в коридоре, но уже утром перевели в палаты и начали процедуры.

— В моей было пять человек, трое — на кислороде, поскольку без него уже не могли, — продолжает она. — После того как начали курс антибиотиков, температура у меня поднялась до 39 и держалась четыре дня. Потом мне объяснили, что это хорошо: новый коронавирус убивает лейкоциты, и организм просто не может сопротивляться. А если температура повышена — значит, лекарства действуют, и он борется. Тогда же начались ломота и одышка — мои соседки по палате посмотрели на меня и сказали, что проходили то же самое. Так что мазки точно будут положительными.

Анализы взяли 5 и 6 мая. COVID-19 подтвердился дважды.

Забота в красной зоне

Семь дней Наталья Митина провела на уколах и таблетках.

— Дольше их давать просто нельзя, — объясняет она. — Ставили в живот уколы, разжижающие кровь (очень важно, чтобы при высокой температуре у больных она не сгущалась), делали инъекции антибиотиков, давали противомалярийные препараты, которые уже зарекомендовали себя в других странах. И у нас спрашивали согласие на лечение.

Горожанка замечает, что, несмотря на напряженность ситуации, происходящее даже приятно ее удивило:

— В прошлый раз я лежала там давно и, если честно, запомнила «десятку» как больницу, в которой трудно находиться. Но теперь в нашем отделении был отличный душ, открытый утром и вечером, очень чистые туалеты, разнообразное питание и регулярная обработка палат. Их дезинфицировали по два-три раза в день, а персонал всегда был в защите.

Ему Наталья Сергеевна очень благодарна за заботу.

— У нас был очень хороший лечащий врач, Татьяна Алексеевна, пульмонолог, — говорит она. — Подробно разговаривала с нами про результаты анализов, все объясняла: какие препараты мы принимаем, почему именно их, как они доказали свою эффективность. В общем, была очень внимательна. И медсестры попались замечательные, особенно Светочка — мы звали ее только так. Всегда с улыбкой и добрым словом. А ведь их всего две на 17 палат по пять-шесть человек. И все надо успеть, ничего не забыть, все зовут, кричат, просят… А у них смена двое суток и еще все время в костюмах этих. Очень надеюсь, что указ президента будет выполнен как следует, и медики, включая врачей скорой помощи, получат все обещанные надбавки. Потому что работа адская.

Сейчас у Натальи Митиной заканчивается период самоизоляции — ее выписали после двух отрицательных мазков с условием, что еще две недели она никуда не будет выходить. У ее семьи карантин завершился 27 мая.

— К счастью, у мужа, дочери и внучки, которые живут вместе со мной, анализы отрицательные, — добавляет она. — Им повезло — наверное, иммунитет сильный. А так это очень нехорошая болезнь, и нужно быть предельно осторожными. Трудно представить, но болеют целыми семьями! В нашем отделении было сразу две: они сидели на самоизоляции, но заскучали и на Пасху встретились на даче. А в следующий раз — уже в больнице…

Очаг в плохом смысле

Это, к сожалению, представить как раз легко. Семейные очаги — отдельная проблема нынешней пандемии. Так, у хабаровчанки Инны Викторовны Н. (имя изменено по просьбе героини) коронавирус поразил сразу мужа, дочь и маму. Причем им не повезло попасть в первую волну, когда систему еще не отладили, вокруг было много паники, и даже сами врачи порой не понимали, что нужно делать.

— Знаете, что обидно? Мы ведь дисциплинированные: сидели дома, никуда не выбирались, в магазин и аптеку ходил только мой муж, — сетует Инна Викторовна. — Долго гадали, откуда заразились. Могла ли дочь привезти вирус из Нижнего Новгорода или мы из Вьетнама? Но поездки были в начале марта, больше чем за месяц до болезни, это долго. Потом вспомнили, что к нам приезжал знакомый из Москвы, мама буквально пару часов с ним общалась. И первая слегла с температурой 38,5.

Потом залихорадило остальных.

— Муж с дочкой потеряли обоняние и вкус, а мы с мамой нет, — описывает она симптомы.

Первый раз врача вызвали 8 апреля. Он дал антибиотик. Но температура у мамы держалась. Семья вызывала врача еще два раза. Больных госпитализировали через 10 дней.

— Позвонила наш участковый врач и сказала, что у мужа и дочери анализы на COVID-19 положительные, — рассказывает женщина. — У меня и двух внучек оказались отрицательные, хотя мы тоже болели. Не знаю, как так получилось. Может, спасло то, что мы сразу разошлись по разным комнатам и старались не пересекаться. В общем, мы с девочками остались на карантине.

«Понаездились и заражают»

Ее дочь Анна Н. (имя изменено по просьбе героини) сначала попала в инфекционное отделение больницы № 10, где все были очень внимательны. Но когда ее перевели в другое подразделение, ситуация, по словам девушки, изменилась.

— Сначала все нас очень боялись, — признается она. — Если врачи вели себя более-менее спокойно, то медсестры могли шарахнуться и сказать что-то вроде: «Понаездились по заграницам и теперь всех заражают». Потом перестали, освоились. Но все равно был беспорядок: уколы делали нерегулярно, могли опоздать на два часа или забыть, если ты им не напомнишь. Мой мазок потеряли, и я провела в больнице пять лишних дней. То есть все это время занимала чье-то койко-место. В целом обращение было нормальным, но вот с координированием и администрированием — беда.

Из этой трудной борьбы семья Н. вышла не целиком.

— Маму мы похоронили, — говорит Инна Викторовна. — Ее уже готовили на выписку, но что-то пошло не так. Хотя, если честно, эти 14 дней были почти как на войне. То не подключали кислород, потому что мамы не оказалось в списках, хотя врач дала рекомендацию, то не приносили таблетки от диареи, то еще что-нибудь. Она позвонила, лежа под капельницей, и не сказала, что ей плохо. А нам даже не сообщили, что ее перевели в реанимацию, до докторов было не дозвониться. Оттуда она уже не вышла.

Новые сложности

— Смотрю на уличные плакаты с врачами и надписями «Герои среди нас» и думаю, что герои действительно есть, но есть и те, кто совсем не заинтересован в больных, — высказывается Анна. — Я видела таких, когда лежала в больнице. Считаю, что так быть не должно и надеюсь, теперь ситуация уже другая.

Инна Викторовна главную проблему видит в другом:

— Наша медицина все-таки оказалась не готова к такой масштабной опасности.

Сейчас положение дел, судя по всему, стало стабильнее. Но появились другие сложности: инфекционные стационары почти переполнены, а число медиков не увеличилось. И нужно, чтобы они справились. Других у нас нет.