Война баллона и валика

На днях в краевом центре разгорелась новая битва современного стрит-арта с блюстителями жилищно-коммунального порядка. Но на этот раз ее инициировали сами горожане.

Всего пару дней продержалось граффити известного художника Ивана Шкулепы на доме по улице Фрунзе. Молодой стрит-артист из Санкт-Петербурга приехал в Хабаровск по творческим делам, всколыхнул местных художников, сделал совместный проект с молодежным магазином (говорят, футболки с его рисунками разлетелись в считаные минуты, что неудивительно, ведь он расписывал кроссовки для всемирно известного бренда) и заодно оставил арт на стене музея «Мир говорящих машин».

У Ивана необычная для его сообщества позиция: он рисует только по согласованию. И тут, казалось бы, предусмотрели все. Старый доходный дом Денисова находится в частной собственности. Чтобы не угрожать первоначальному облику здания, для работы выбрали небольшой участок кирпичной кладки, который появился на месте исторического окна уже в 1980-х после капитального ремонта. Но нет.

Изображенный в экспрессивной небрежной манере граммофон, обрамленный надписями, странными контурами и яркими потеками краски, не понравился окрестным жителям. На музей посыпались негативные отзывы и даже жалобы. Вскоре яркий граммофон закрасили.

Шумные параллели

— Мы сделали это сами, без каких-то официальных решений, — говорит руководитель «Мира говорящих машин» Евгения Веретенникова. — Как только увидели, какой шум поднимается вокруг граффити, поняли, что город просто не готов к такому виду современного искусства, и мы тут ничего не исправим. Самое обидное, что это не просто бессмысленный росчерк, а творчество настоящего художника, чьи картины продаются в галереях. При этом плохих надписей и изображений даже на красной линии полно, но ополчились именно на это произведение и приравняли его к вандализму…

Параллель между этой ситуацией и уже знаменитым на всю страну закрашенным портретом Бродского на стене питерской школы не провел только ленивый. Но там все было, если можно так сказать, дважды наоборот. Во-первых, люди стремились сохранить, а не уничтожить изображение. А во-вторых, случился внезапный парадокс: после волны возмущения в интернете на сторону завхоза, давшего распоряжение, встали… сами уличные художники.

Они объяснили, что портрет являлся не художественной работой, а всего-навсего фотопринтом. Кроме того, сотрудница школы просто выполняла требования местного закона, запрещающего какие-либо рисунки на стенах госучреждений.

Сделать и извиниться

Что же касается Хабаровска, то у нас в городе рисовать можно примерно… нигде.

— В решении городской думы № 677 об утверждении правил благоустройства есть пункт об организации уличного искусства, — объясняет главный специалист городского юридического управления Лэйла Талыбова. — Там прописано, что его порядок утверждается специальным нормативным актом. Пока его нет, но существует постановление № 1238 об утверждении требований к внешнему виду фасадов. Оно запрещает нанесение изображений без внесения изменений в паспорт здания, то есть без согласования.

Юристы уточняют, что фасадом считается не только стена, которая «смотрит» на улицу, но и весь внешний периметр.

— Так что большинство граффити в городе сделаны незаконно, и в этой сфере существует судебная практика, — добавляет Лэйла Талыбова. — В основном суд просто постановляет устранить изображение за счет виновника, но также существуют статьи за хулиганство и вандализм.

Последняя, напомним, есть и в уголовном кодексе. Но художники все равно рисуют на улицах. Говорят, что легче сделать, извиниться и убрать, чем просить разрешения на каждый шаг. И что Хабаровск — «город галстуков», один из самых недружелюбных к уличной культуре в стране.

Кажется, мы снова отстали

Мальчиш-Кибальчиш на заборе психиатрической больницы. Пират на резервуаре близ набережной Амура. Череп динозавра в подземном переходе возле «Платинум Арены». Это самые яркие граффити, которые, по мнению поклонников стрит-арта, мы потеряли за последнее время.

Однако куратор центра современного искусства «Артсерватория» Анастасия Кушнарева видит проблему совсем не в исчезновении работ:

— Любой уличный художник готов к тому, что его работу закрасят, — это нормальная жизнь произведения и часть культурного диалога. Хочешь, чтобы все сохранилось, — бери холст. Хочешь громкого высказывания — иди на улицу. Беда в том, что люди возводят в ранг плохого и неприемлемого вещи, которые им попросту непонятны или не нравятся. «Мир говорящих машин» засыпали репликами в нашем любимом стиле: «Что за мазня?», «Мой ребенок может так же» и т.п. Уверена, что если бы на стене был простой портрет Высоцкого, он бы до сих пор там находился. И если бы художник взял кисть, а не баллон, его не звали бы вандалом. И это очень грустно, потому что непонятно, как искусство может развиваться в обществе, где никто не открыт чему-то новому.

Она приводит выразительный факт: наш школьный курс истории искусств заканчивается на начале ХХ века, а мы уже два десятилетия живем в XXI. Есть, впрочем, и еще один: с тех пор, как мир признал стрит-арт частью современного искусства, прошло уже 40 лет. Но средний россиянин до сих пор считает его «маргинальной молодежной субкультурой».